Если бы Акбалик заявил, что он — метаморф, Вараиль была бы поражена меньше.

— Нет, — ответила она со всем доступным ей самообладанием. — Нет, я ничего не знаю об этом. Вы сражались на стороне Корсибара? Но как это возможно, Акбалик? Престимион очень вас ценит, вы же знаете — И его тоже, миледи Но, тем не менее, я думаю, что во время восстания сражался на стороне гримасу противника.

— Вы только предполагаете это? Вы не уверены?

Его лицо на мгновение исказилось, словно от приступа боли. Он попытался замаскировать гримасу кривой улыбкой.

— Я вам уже говорил, у меня не сохранилось никаких воспоминаний о войне, и у всех остальных тоже, кроме Престимиона, Септаха Мелайна и Гиялориса. Но я находился в Замке, когда разразилась война, это я знаю. Даже несмотря на то, что восшествие Корсибара на трон произошло необычным и не правильным путем, мне кажется, я все равно считал бы его истинным короналем, просто потому, что он был помазан и коронован. Поэтому, если меня просили сражаться за него — а Корсибар, безусловно, просил меня об этом, — я бы так и поступил. Корсибар находился в Замке, а Престимион — в провинциях, собирая армию из местных жителей. Большинство принцев Замка непременно служили офицерами в войсках, которые считались законной королевской армией. Я знаю, что Навигорн служил. А я, как племянник принца Сирифорна, несомненно, не стал бы бросать вызов моему могущественному дяде, перейдя на сторону Престимиона.

У Вараиль кружилась голова.

— Сирифорн тоже был на стороне Корсибара?

— Вы спрашиваете меня о том, чего я уже не помню, леди Но думаю, да, по крайней мере какое-то время. Тогда нелегко было разобраться, кто на чьей стороне.

Он внезапно привстал, морщась.

— Акбалик, что с вами?

— Ничего, миледи. Ничего. Процесс заживления… иногда… проходит болезненно… — Акбалик выдавил из себя еще одну неубедительную улыбку. — Давайте перестанем обсуждать эту войну, хорошо? Вы теперь понимаете, почему лорд Престимион стер все это из нашей памяти? Это было самое разумное решение. Я лучше буду его другом до гроба, чем бывшим врагом; а теперь я не помню о том, что когда-то был его врагом, если я им действительно был. И Навигорн тоже. Септах Мелайн говорил мне, что Навигорн был самым крупным генералом Корсибара; но все это забыто, и Престимион полностью ему доверяет во всем. Война ушла от нас.

Поэтому война никогда не сможет повлиять на наши отношения. И следовательно…

У него снова вырвался стон, который он не смог скрыть. Он приподнялся было, повернулся, потом снова упал на сиденье, содрогаясь в конвульсиях.

— Акбалик! Акбалик!

— Миледи, — пробормотал он. Но внезапно, казалось, впал в забытье. — Нога… я не знаю… она… она…

Вараиль схватила кувшин с водой, налила в стакан и насильно прижала к его губам. Он сделал глоток и слабо кивнул, прося еще. Потом закрыл глаза. На секунду Вараиль показалось, что он умер, но нет, он еще дышал. Но ему явно было очень плохо. Очень плохо. Она намочила ткань в воде и вытерла его горящий лоб.

Затем поспешно прошла к передней кабине и постучала в дверной косяк, чтобы привлечь внимание водителя. Водитель, скандар, заросший коричневым мехом, по имени Вартан Гутарц, который носил на мясистых бицепсах трех из четырех своих рук амулеты какого-то скандарского культа, склонился над панелью управления экипажем, но быстро поднял глаза.

— Миледи?

— Сколько нам еще ехать до Сайсивондэйла?

Скандар бросил взгляд на приборы.

— Часов шесть, миледи.

— Доставь нас туда за четыре часа. А когда мы прибудем туда, поезжай прямо в самую крупную больницу в городе. Принцу Акбалику очень плохо.

Казалось, пригороды Сайсивондэйла растянулись на тысячу миль. Плоская, сухая центральная равнина теперь практически лишилась растительности, и лишь иногда ее монотонность прерывалась небольшими кучками хижин под жестяными крышами, потом снова пустое пространство, потом еще одна группа хижин, в два раза больше, потом пустота, пустота, пустота, а после отдельные склады и мастерские. И постепенно пригороды переходили в окраины, а затем в сам огромный город.

И очень уродливый. Вараиль видела мало уродливых городов во время своего, недавнего путешествия по планете, но Сайсивондэйл был действительно мрачным промышленным городом и совсем не отличался красотой. Здесь сходилось много главных дорог. Много товаров по пути из порта Алаизора к Замковой горе или в города северного Алханроэля шло через Сайсивондэйл. Это был чисто функциональный город: миля за милей гигантские склады тянулись вдоль широких, непривлекательных бульваров. Даже растения в Сайсивондэйле были скучными и утилитарными: коренастые пальмы камаганда с пурпурными листьями, которые легко выдерживали бесконечные месяцы долгого засушливого сезона, продолжающегося большую часть года; массивные кусты лумма-лумма, которые можно было принять за большие серые камни; и жесткие, колючие розетки гараведас, которые лишь раз в сто лет выбрасывали высокие черные шипы с цветком на конце.

Похоже было, что бульвар, по которому они въехали в город с запада, приведет их прямиком в центр города. Теперь Вараиль видела, что вливающиеся в город дороги похожи на спицы огромного колеса, связанные улицами по окружностям, диаметр которых уменьшался по мере приближения к центру. Общественные здания должны находиться в центре. И среди них должна быть крупная больница.

Акбалик умирал. Теперь она была в этом уверена.

Он лишь ненадолго приходил в себя. В его словах почти не было смысла. В один из моментов просветления он открыл глаза и сказал ей, что, кажется, яд болотного краба, в конце концов, добрался до сердца; но все остальное время он бормотал что-то непонятное: рассказывал о турнирах и дуэлях, охотничьих вылазках, даже о кулачных боях — мальчишеские воспоминания, вероятно. Иногда она различала имена Престимиона или Септаха Мелайна, и даже Корсибара. Странно, что он называет Корсибара. Но ее отец тоже его вспоминал в приступе безумия, напомнила себе Вараиль.

Наконец, они подъехали к больнице. К своему отчаянию, Вараиль узнала, что главным врачом был гэйрог, существо совершенно чуждое человеку в подобный момент. В серо-зеленых глазах рептилии не отражалось никакого сострадания. Спокойный и размеренный голос мог бы принадлежать машине.

— Вы приехали в очень сложный момент, миледи.

Все операционные сейчас заняты. На нас обрушились самые разные и необычные проблемы, которые…

Вараиль его перебила:

— Уверена, что вы говорите правду. Но вы слышали о принце Сирифорне Самивольском, доктор? Может быть, вы даже не знаете имени лорда Престимиона?

Этот человек — племянник Сирифорна. Он — один из самых приближенных людей короналя. Ему необходима немедленная помощь.

— Сегодня среди нас находится Провозвестник Мистерий, миледи. Я попрошу его помолиться Божествам города о здоровье этого человека. — И гэйрог поманил таинственную, зловещую фигуру стоящую в коридоре, человека в странной деревянной маске на лице, которая изображала собаку с желтыми глазами и длинными острыми ушами.

Вараиль охватила ярость. Боги города? О чем говорит это существо?

— Вы хотите сказать — маг? Нет, доктор, ему нужен не маг. Мы обратились сюда за медицинской помощью.

— Провозвестник Мистерий…

— Может передать свое послание кому-нибудь другому. Вы сейчас же займетесь принцем Акбаликом, доктор, или обещаю вам и клянусь тем Божеством, в которого вы верите, что я попрошу лорда Престимиона закрыть эту больницу и отправить весь персонал в самый дальний уголок Сувраэля. Вам все ясно? — Она щелкнула пальцами и позвала одного из скандаров эскорта. — Микзин Хрож, я хочу, чтобы вы обошли больницу и записали имена всех сотрудников, вплоть до того лиимена, который моет столы в операционных.

А потом…

Но упрямый гэйрог уже сдался. Он теперь тоже начал отдавать распоряжения: внезапно появились носилки на колесах, на которые положили Акбалика, а вокруг собрались молодые интерны с серьезными лицами, как люди, как и гэйроги. Они увезли Акбалика.