— Наши предки держали их в маленьких клетках в качестве домашних любимцев, — через некоторое время объяснил им Кейтинимон. — Они летали по клетке месяц, самое большее — два, а потом болели и умирали. Понимаете, они не выносят замкнутости и тесноты клетки. Но никто из тех, у кого жили эти пчелы хотя бы несколько дней, не мог устоять перед их красотой: когда пчела умирала, ты чувствовал, что должен немедленно заменить ее, хотя следующие тоже умирали, так же быстро. Когда-то в этой провинции их были миллионы. Все небо становилось золотым, когда они в больших количествах летали над головой. Теперь я один обладаю привилегией держать пчел в Байлемуне; а эта клетка, как видите, довольно большая. Они никогда бы не выжили в меньшей. Если осторожно перевернете ладони вот так, милорд, пчелы улетят. Если, конечно, вы не хотите продлить это удовольствие немного дольше.

— Еще несколько минут, — ответил Престимион.

Еще две пчелы сели ему на левую руку, а потом третья приземлилась на правую. Он стоял, застыв, не в силах оторвать взгляда от их глаз, погруженный в размышления о крошечных разумных существах, которые так мирно ползали по его рукам. Теперь их стало пять.

Шесть… Семь… Наверное, он кажется им безобидным.

Интересно, не могут ли они заглянуть в его мысли.

Внезапно ему страстно захотелось, чтобы Вараиль оказалась здесь и увидела этих пчел вместе с ним.

Эта мысль его напугала. Напугало то, что Вараиль уже заняла в его мыслях место Тизмет, что он скучает по этой девушке, которую едва знает, и желает, чтобы она была рядом с ним, пока он едет все дальше по планете. Его удивило, что он так остро чувствует ее отсутствие. Но Тизмет исчезла навсегда, а Вараиль ждет его на Замковой горе. В силу своей должности и своих обязанностей ему суждено провести жизнь в частых поездках по планете. Внезапно его охватило такое сильное желание показать Вараиль все, что имел счастье увидеть сам: золотых пчел Байлемуны, исчезающее озеро Симбильфант, полуночный базар Бомбифэйла, буйство цветов Гуликапского фонтана, сады Барьера Толингар…

— Вас заинтересовали наши пчелы, милорд?

Престимиона этот вопрос застал врасплох, и он быстро перевел взгляд на герцога.

— О да, — поспешно ответил он. — Да! Какие они необыкновенные! Какие чудесные!

— Я мог бы прислать несколько штук к вам в Замок, — сказал Кейтинимон. — Но они умрут, как и все остальные.

В тот вечер, когда они ужинали местными деликатесами во дворце герцога, мысли Престимиона были по-прежнему заняты золотыми пчелами и тоской по Вараиль, которую они так неожиданно в нем пробудили.

Перед его мысленным взором ярко светились их загадочные глаза, а высоко в воздухе под огромным куполом кружился ослепительный вихрь мириадов насекомых. Эти всезнающие глаза — этот необъяснимо разумный взгляд — этот прекрасный золотистый мигающий свет…

Этот восхитительный мир, подумал он, это сосредоточие чудес, в котором столько сюрпризов, что их хватило бы на десять жизней…

Но повидать знаменитых золотых пчел не было основной целью приезда сюда короналя, и именно Гиялорис в конце концов вернул разговор к главной теме.

— Поступило сообщение, — сказал он герцогу, — что прокуратор Дантирия Самбайл и с ним пара его людей не так давно проследовали в этом направлении.

У короналя есть причины желать найти его и поговорить с ним. Не было ли у вас с ним контактов?

Герцог не выказал удивления. Весьма вероятно, что к этому времени до него и до многих других уже дошли слухи, что лорд Престимион пытается выяснить местонахождение прокуратора Ни-мойи и что охота на этого человека идет по всему континенту.

Разумеется, это была сенсационная новость. Но герцог Кейтинимон был слишком умен, чтобы задавать лишние вопросы Престимиону. Он ничего не спросил, а только ответил, что тоже слышал о присутствии прокуратора в этих местах, но тот к нему не заезжал. Его озадачило то, что прокуратор был неподалеку и не счел нужным повидаться с ним. Но он был уверен, что Дантирии Самбайла в провинции Балимолеронда уже нет. Больше он ничего не мог сказать. А когда Септах Мелайн спросил его, куда вероятнее всего направится беглый прокуратор — на юг или на запад от Байлемуны, герцог Кейтинимон лишь пожал плечами.

— Ясно, что он пытается попасть домой. Полагаю, он стремится к морю. Он может добраться до него, двигаясь как в одну, так и в другую сторону. Однако не мне пытаться разгадать намерения Дантирии Самбайла.

Коротких путей на Маджипуре никогда не существовало, но прокуратор быстрее мог добраться до моря, отправившись на юг, а не на запад. И хотя порты должны были заблокировать, Престимион очень хорошо знал как легко такому хитрому человеку, как Дантирия Самбайл, с помощью подкупа проскользнуть сквозь любую блокаду Ведь подкупил же он стражу туннелей Сангамора. Неужели ему трудно будет найти какого-нибудь ленивого и продажного таможенного служащего в южном порту, который отвернется, пока они с Мандралиской взойдут на борт грузового корабля, идущего в Эимроэль?

Значит, надо ехать на юг. По направлению к Кетерону и Серной пустыне.

Это был логичный выбор, и к тому же заманчивый.

Серная пустыня отнюдь не была ни пустыней, равно как и местом, где можно найти серу; судя по всем отчетам, она представляла собой одно из самых поразительных мест в мире. Престимион был благодарен Дантирии Самбайлу за то, что тот дал ему повод посетить ее.

Еще одно место, куда он отправится без Вараиль. Он никак не мог перестать думать о ней.

Через два дня после выезда из Байлемуны им начали попадаться первые участки желтого песка. Сначала это были только редкие полоски и языки песка, обычно смешанного с темной почвой, приглушавшей его яркий цвет. Но постепенно желтый цвет стал преобладающим, а когда путешественники подъехали к самой Серной реке, он уже господствовал вокруг, словно был единственным цветом во вселенной.

Легко понять, почему первые исследователи этого района подумали, что наткнулись на обширные залежи серы. Никакое другое вещество не могло иметь столь яркий и теплый оттенок Но это оказалось не так:

«сера» в Серной пустыне оказалась не чем иным, как мельчайшим желтым известковым песком, поразительный цвет которому придавали зерна кварца и микроскопические фрагменты полевого шпата и роговой обманки. Очевидно, он образовался в невообразимо древнюю эпоху, когда большая часть центральной части Маджипура представляла собой совершенно безводную пустыню, а огромные желтые горы занимали территорию к западу от Лабиринта. Мощные ветра в течение многих тысяч лет перемололи эти, горы в пыль и унесли ее на тысячи миль, где она в конце концов осела в области за Гейбиланскими горами за Кетероном, где брала начало Серная река. Она и сделала остальное: унесла огромные количества песка вниз с гор и распределила его по всей плоской долине, где сейчас стояли путешественники с Замковой горы, по той долине, которая с незапамятных времен называлась Серной.

На большей ее части эти уникальные желтые пески образовали поверхностный слой, толщина которого редко превышала двадцать — тридцать футов. Но были такие участки, где его глубина была полмили и больше, он отвердел в течение многих геологических эпох и превратился в мягкий, пористый камень, образующий высокие вертикальные утесы. Именно в такой зоне плоских желтых утесов были построены города и селения округа Кетерон.

Некоторым казалось, что Кетерон прекрасен, как сказочная земля; но другие воспринимали его как нечто гротескное и причудливое, что может привидеться лишь в кошмарном сне. Эрозия вырезала в верхних слоях утесов глубокие ущелья с отвесными стенами, а выветривание создало на открытых местах искривленные сужающиеся шпили сотен причудливых форм.

Вынув изнутри этих шпилей камень и прорезав крохотные щели-окна в мягкой породе стен, люди Кетерона превратили их в жилища, странные и нереальные, и целые города состояли из высоких, узких, желтых строений, похожих на остроконечные колпаки ведьм.